– Пусть сначала попробуют нас найти, – заметил Джумагелди Пшеунов. – Это тоже не так просто. Полиция найти не смогла. Пусть эти попробуют.
– Найти можно только тогда, когда мы будем взад-вперед бегать и себя им показывать, – подтвердил мурза. – И потому я принял такое решение. Сейчас всех вас распускаю по домам, чтобы с семьями повидались. Кто добраться не успевает, пусть остается. Таких должно быть четверо. Енали пятый, я шестой. А кто может побывать дома, пусть отправляется. Но завтра к вечеру все должны быть здесь. Предупредите домашних, что теперь долго не покажетесь. Все. Можете поужинать и отправляться. Енали, будь другом, разведи своему мурзе костер. Уже темнеет. Уже можно разводить…
Бойцы разошлись. В лагере остались не четверо, как считал Роберт Ильханович, а пятеро бойцов, хотя Арсланбеков рассчитывал, что останутся четверо. Присмотревшись, мурза увидел, что не ушел Йолокай Карамурзин, его дальний родственник.
– Йолокай! – позвал он и приглашающе поднял руку.
Карамурзин подошел.
– Что домой не пошел?
– Жена уехала в Казахстан. У нее сестра болеет. Детей с собой взяла. Не оставишь же их одних. А дом без меня простоит лучше, ничего не сломается.
Йолокай – известный батыр. Силу его измерить невозможно. Плечом человека заденет – тот на несколько метров отлетает. Лошадь может на себе таскать, и много раз уже таскал, Роберт Ильханович сам наблюдал такую картину. А дома с Йолокаем всегда какие-то неприятности случались. Тем же плечом косяк задевал – косяк вываливался. Рассердившись на барана, ударом кулака стену в сарае проламывал. Если на стул неосторожно садился – стул сразу разваливался. Этому и удивляться не приходилось, потому что весил Йолокай полтора центнера, но не был при этом толстяком с большим животом и рыхлыми мышцами. На народных праздниках, когда устраивались соревнования по борьбе курес-ног, мало находилось желающих помериться силами с Йолокаем. А сам он был, как большинство крупных и сильных людей, чрезвычайно добродушным человеком. Настолько добродушным, что Роберт Ильханович, когда Йолокай чуть больше года назад пришел к нему, как сам сказал, «записываться в джамаат», не сразу решился взять его, долго думал, сможет ли такой добродушный человек стать воином, способным убивать врагов. Йолокай смог. Он видел разницу между врагами и друзьями.
– Ладно. Тогда отдыхай, – распорядился Арсланбеков.
– Отдыхать позже буду. Сейчас мое время часовым заступать. Пойду…
Тяжелой поступью, взяв автомат от своего костра, Йолокай направился на высокий холм, откуда просматривались все подступы к лагерю джамаата.
Позвонил подполковник Асхатов:
– Роберт Ильханович…
– Да-да, я слушаю.
– Я узнал. Дежурному по министерству звонил, дескать, друга хочу встретить. Дежурный по моей просьбе уточнил. Они завтра утром выезжают в Махачкалу. В Махачкале, скорее всего, будут, как я и говорил, около обеда. Соберут, наверное, необходимые данные о тебе и отправятся в район. Где будут стоять, неизвестно. По крайней мере в воинской части в Кизляре им предложили часть казармы. Но каждый день ездить в район неудобно. Не знаю. Никто не знает. Они обычно сами себе место выбирают. Где им удобнее…
– Спасибо за информацию. Я до завтрашнего вечера своих людей распустил по домам, чтобы вернулись до прибытия в степь спецназа. Еще раз спасибо. Что бы я без вас делал…
– Я еще самое интересное не сказал. Командует отрядом какой-то комбат по фамилии Разумовский. Но в отряде есть капитан, командир роты, кажется, фамилию дежурный не запомнил, так вот, он – чингисид. Дежурный даже посмеялся. Найдут, говорит, два чингисида общий язык, что делать будем?
– Знаете, сколько в мире чингисидов?
– Да. Мне дежурный сказал. Шестнадцать миллионов.
– Причем это только мужского рода. Если бы нам всем объединиться, вот была бы мощная армия. Такой армии никто противостоять бы не смог.
– Коней и луков на такую армию не хватит, – заметил достаточно холодно подполковник Асхатов. – А противники всегда найдутся. Удачи вам. Желаю с тем капитаном договориться.
– Я все же постараюсь не встретиться с ним. Еще раз спасибо. До свидания.
Роберт Ильханович закончил разговор, убрал трубку и увидел, что к нему опять идет Енали Есенеев, ведя в поводу Ветра.
– Что случилось, Енали? Что ты Ветра выгуливаешь?
– Вы видели, мурза, какой он в последние дни беспокойный? И ушами постоянно то прядет, то трясет, и копыто заднее поднимает, как собака, когда хочет ухо почесать.
– Да, я видел, что он как-то странно заднюю ногу поднимает. Думал, нога болит. Но ты ничего не говорил, и я промолчал.
– Нет, когда нога болит, он хромает. А Ветер не хромает. Лошади так ногу держат, когда ухо болит. Надо уши посмотреть. Они красные. И головой все время трется, уши под руку подставляет. Я с таким уже встречался.
– И что ты хочешь?
– Я хотел спросить разрешения завтра съездить домой. У нас дома есть специальная ультрафиолетовая лампа. Ухо прочистишь салфеткой, потом салфеткой по стеклу проведешь, а стекло кладешь на окно над лампой. Лампа специальная, бактерицидная. Там стекло специальное, увиолевое называется. Это стекло дает нужную длину ультрафиолетовой волны…
– Ты, конечно, многому от отца научился, но я этого все равно не понимаю. Говори попроще, чтобы я голову себе всякими названиями не забивал.
– Я подозреваю, мурза, что у Ветра ушной клещ.
Арсланбеков не поверил. Он слышал, что клещи только летом активны.
– Откуда клещ зимой?
– В траве прячется. Трава высокая. Ветер голову опускает и травы касается. А ушной клещ – это плохо. Пока не запустили, нужно лечить. Ультрафиолетовая лампа покажет на стекле, есть ли клещ. Если клеща нет и это простой отит, я несколько раз уши прогрею той же лампой. И захвачу с собой лекарство, чтобы в уши закапывать. Если клещ, возьму специальную мазь от клещей. От отца запас лекарств остался. Еще не все просрочено.
– Если надо, конечно поезжай. Успеешь до вечера вернуться?
– Да. Тут ехать-то всего два часа.
– Тогда прямо с утра и отправляйся. Оружие с собой не бери, только нагайку. Мало ли кто увидеть может…
– Спасибо, мурза.
Вороной жеребец тоже согласно кивал головой, словно благодарил.
– Тебе спасибо, что так о Ветре заботишься. Со мной что случится, пусть он тебе достанется. Я так Казергею и скажу, что тебе коня завещал…
Мурзе Арсланбекову плохо спалось этой ночью. Снилось ему, что какие-то враги подползают к их базе и никто вроде бы этих врагов не видит. И часовой уснул на вершине холма. А ведет врагов и командует ими человек в монгольской меховой шапке, с раскосыми глазами и очень похожий на тот портрет Чингисхана, что оставлял везде Роберт Ильханович после своих акций. Он все ворочался в своем спальном мешке, но уснуть никак не мог. А если и засыпал, то ненадолго, и опять лезли эти неприятные сны с человеком в монгольской шапке, что ползет к базе джамаата и ведет за собой других. Так Роберт Ильханович мучился до тех пор, пока не услышал топот копыт по отвердевающей к ночи земле. Значит, утро, если Енали Есенеев уже ускакал. Утро дня, вечер которого обещает быть тревожным. Мурза Арсланбеков посмотрел на часы, нажав боковую кнопку подсветки. Было начало седьмого. Рано Енали поднялся. Видно, очень беспокоится за коня. До рассвета еще было два часа. Хотя Ветер не из тех коней, что спотыкаются в темноте…
Енали был откровенно счастлив. Он скакал по степи навстречу ветру и радовался стремительному и ровному галопу коня. Это был не самый быстрый галоп, но в таком ритме он мог скакать бесконечно, не зная усталости. И Енали, сидя в седле, тоже усталости не чувствовал. Он скакал, коленями прижимаясь к бокам Ветра, и, ощущая дыхание коня, сам старался дышать в такт этому дыханию.
Через два часа добравшись до дома, Енали первым делом завел Ветра в приспособленное для этого здание ветеринарной станции и вытер его сухой попоной, а потом растопил печь, чтобы и дом и станция стали теплыми. По сути дела, жилой дом с ветеринарной станцией представляли собой единое целое строение, и котел с водой, вмонтированный в домашнюю печь, разгонял воду по системе отопления и дома и станции. Не дожидаясь, пока печка разгорится, Енали залил в котел воду. Уезжая из дома, он ее сливал, чтобы не замерзала зимними ночами, которые даже в нынешнюю теплую зиму могут быть все же морозными, и не рвала трубы отопления.